МАЛАХИТОВАЯ ПОРОДА-

поэма


ЮЖНЫЙ УРАЛ

Сверкали озера в скалистой породе
И сосны спускались к воде,
Здесь так романтично при летней погоде,
Прозрачность царила везде.

Но были озера с песчаным подходом
И дачи по всем берегам,
А там, где есть дачи из фруктов восходы,
Свобода разутым ногам.

Еще была речка так близко от дома,
Что видно ее из окна,
А речка – не море, покорна без шторма,
Но к ней не ходила одна.

С торца была школа, а дом, словно город,
На улице Сталина дом…
И рельсы бежали так близко от горок,
А с горки слетал детский ком.

Но нет, был штакетник
меж детской площадкой,
И блеском железных дорог,
Местами штакетник был чуточку шаткий,
Но бабушкин голос был строг.

ЛЕНИНГРАД

В семь лет от Урала на северо-запад
Поехала с мамой Она,
Далек Ленинград, там, где Невские залпы,
Его обошла не одна.

Две длинных косы по спине разбежались,
Фонтаны взмывали, струясь,
Сквозь сны она помнит:
под "Солнцем" бежали,
И капли стекали искрясь.

С каким-то азартом, не зная погоды,
вставал перед ней Ленинград.
Ее восхищали дворцовые своды,
А дома был папа, с ним брат.

Пройдут еще долгие школьные годы
Урала, казахских степей,
И снова она под дворцовые своды
Шагнет, словно бы воробей?

Но нет, это девушка с длинной косою,
Спортивной фигурой и лбом
размером в шесть пядей, пройдут полосою
Дворцы и музеи потом.



ОТ МОРЯ ДО МОДЫ

Поездка на море, где жил Айвазовский,
В двенадцать, как солнечный блеск,
Цветы и каштаны, блины и черешня,
Простого купания плеск.

И память оставила теплые ночи,
И блики огней на волне,
И стук мостовых очень древних и прочных,
Мы счастливы были, вполне.

И только одно угнетало немного,
Что мама хотела здесь жить.
Она на работу устроилась. Долго
Здесь ей не хотелось все ж быть.

Приехала с моря красавица просто,
Стройна, загорела и вот…
Дом моды построен, железная хватка,
Он девочку эту берет.

Жизнь стала ее заполняться делами,
Из школы в Дом моды, домой.
И подиум, женщины ходят, как лани.
Ходить так приятно самой.



КАЗАХСТАН

В тринадцать с Урала всей дружной семьею
Уехала в дальнюю степь,
И жизнь становилась не горной – степною.
Впредь песни казахские петь.

А зеркало как-то разбилось в дороге,
И девушка с русой косой,
Виднелась в зеркальных надломах, с порога
Накинув пальтишко с лисой.

А лыжные гонки, морозные ветры
Почти по бесснежной лыжне,
Спортивный костюмчик и черные гетры
Вели ее к новой весне.

Весна разливалась меж льдами речными,
Лыжня уходила под лед.
У братика голуби были ручными,
Но редко был полным их слет.

И "Турмана сердце" из книжной новинки
Пленило мальчишек сердца,
На крышах сараев виднелись их спинки,
Не видно их было лица.



ШУТКА

Теплейшее лето с казахской природой
Пленили, как брег Иртыша.
Девчонки – подружки ходили в походы,
Где водные лыжи – душа.

На ялах, на шлюпках, байдарках ходили
Они по покорным волнам,
Однажды их ветры в пучине топили,
Но выплыли, горести – снам.

Песчаные бури, и пух тополиный,
И солнца неистовый свет.
В начале июля исчез волос длинный
Но все обошлось и без бед.

Все было так просто, почти прозаично,
Не дрогнула чья-то рука,
Садовые ножницы стригли трагично,
Коса становилась легка.

И так героине отрезали косу,
Упала на грядки коса,
На пойме виднелись трава и покосы,
А в сердце блеснула слеза.

АБИТУРИЕНТКА

Кем будет: строитель, электрик, механик?
Сидела над бланком она.
Но рядом казали: "Конструктор – механик",
Похоже, и это судьба.
Механикам дали прекрасное зданье,
Другие не хуже, и все ж,
Не очень и трудными были заданья,
А ум был на что-то и гож.

"Веселая роща" совхоз назывался,
студентов прислали помочь,
гоняли с пшеницей в степи самосвалы,
и звездная грезила ночь.
Для девушек домик отдали – правленье,
Их было, конечно же, семь,
Среди трактористов – они, как явленье,
Но в двери ломились не все.

И все же их сняли, и с петель сорвали,
Пришлось всем идти к кузнецу,
И в мощные скобы засовы совали-
Спокойствие было к лицу.
А дни шли за днями. Студентами стали.
Был лекций приятный концерт.
И все инструменты мы знали и стали.
Станками увлек всех доцент.


ПРАКТИКА

Но жизнь не подкупишь, она прозаична,
И практика – это завод,
Знакомились с цехом порой хаотично,
А то походили на взвод.

Дойти до завода, где третья лишь смена,
Она могла в паре не прочь,
А небо похоже на карту иль схему,
Работали в цехе все в ночь.

Подругой по цеху ей стала дивчина,
Она приглашала к себе,
Она Украину хвалила. Кручина
Была не знакома судьбе.

И так захотелось в те тихие ночи,
Где "ставок" - "ставок" - это пруд.
Закончили практику, едут, короче,
В ее город красный от руд.

Конечно, руда где-то есть под полями,
И родичи к шахтам близки,
А дома, а дома представились сами
Три брата. Седые виски…



СЕ ЛЯ ВИ

Умнейший мужчина, студент из столицы,
Да, это дивчины был брат,
И письма, экзамены – это, как блицы,
Он встрече немедленной рад.

На зимних каникулах выпала встреча.
Где быть? Ну, конечно, Урал.
А город к приезжим не очень доверчив,
Мороз до костей пробирал.

А иней ложился на лица, озера,
По ним проходила лыжня,
А снега крупинки похожи на зерна,
И скорость на лыжах важна.

Потом он приехал к ней в город,
Иртыш где.
У мая крутой ветерок.
И путь из Москвы был довольно неблизкий,
Но чувства скопились уж впрок.

А что было дальше? Муж едет в столицу,
Она в своем городе. Да.
Он любит ее, как жену, не девицу,
Но будет ли это всегда?
июнь2000-2001 (события 1957- 1970г.)
ИЗ МЕДОВОГО МЕСЯЦА

В больших океанах заморское чудо,
И светится, как светлячок.
Мужчина, влюбленный, о, это так круто,
Он светится, как маячок.
И было так славно, когда он был рядом,
Мой милый и сильный супруг,
И волосы падали с плеч водопадом
На плечи его и на грудь,

И он так любил мои длинные косы,
И шею, и губы, и грудь,
Что пятна на шее, как будто укусы,
Я прятала, так, как-нибудь.
И утро вставало, и солнце будило.
И лекции, где институт.
Меня не пускал, и в болоте был илом,
Лежи рядом с ним, и будь тут.

Горел мой утюг, захлебнувшийся кофтой,
Столешница стала пылать.
Огонь потушили, чернеет коростой,
Все то, что сгорело. Кровать…
Она, как магнит, иль сироп, но для мухи,
С нее не уйти, не сбежать.
Любовь превращалась в сладчайшие муки,
И пресс все качать да качать…

СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

В степи казахстанской есть горный, массивный,
Неведомый рай для двоих,
Где озеро чистое, с рыбкой, красиво,
Светило под солнцем для них.
Палатка на склоне, очаг на природе,
Залив из зеркальной воды,
Где жизнь протекает в волшебной погоде,
Лесные деревья – сады.

И быт первобытный венчался успехом:
Любовь полонила сердца,
Никто той любви не мешал. Без помехи
Шли дни и без капли винца.
Ныряли и плыли, лежали под небом,
И кофе холодный стакан…
Готовили пищу, не все ели с хлебом.
Мужчина любимый – гигант.

Двенадцать дней кряду: любовь и природа.
И солнце: восход и закат,
Тогда и возникло продление рода,
А кто же был в том виноват?
Мы были вдвоем. Никаких мужчин рядом,
И все же потом нет, да нет,
Он все ревновал: Кто отец? Словно ядом
Меня отравлял целый свет.
ЖИЗНЬ С КОЛЬЦОМ
Пришла жизнь с кольцом, равномерным
и круглым,
И летом, в вишневых садах,
И рядом мужчина, и нет уж подруги.
Он сильный и мудрый Адам.
Вся жизнь в подчиненье, всегда на пределе,
И секс – это спорт и любовь.
Еще нет квартиры, но что б ты не делал,
Судья над тобой – муж же твой.

Еще одна свадьба, в украинских ночках,
Продлила свиданье с родней,
Где я, как жена, не сестра и не дочка,
И выбор весь сделан. Не ной.
Но мы ведь студенты и лето предельно,
Нам надо разъехаться вновь.
Вокзал, город энский…
Нам ехать раздельно.
У мужа уж дрогнула бровь.

А я разревелась, как будто белуга,
Во мне надорвалась струна.
Ушли по вагонам, в душе слезы юга,
И вновь я осталась одна.
На станции радость: увидела мужа,
Там встретились вновь поезда.
Он был весь родной, и, конечно, был нужен.
Отстал он от поезда. Да.

ИНТЕРЕСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Семейная жизнь, это встречи, прощанья.
Ноябрь приближался. И что?
В Москве намечали мы встречу. Вещанье,
В его общежитие ток.
Вдвоем подышав, погуляв, мы расстались.
Беременность, третий мой курс.
Я очень простыла и ртуть уж за сорок.
Две скорые, где же мой пульс?

Меня и в палату боялись отправить.
Лежу в коридоре. Капель
Бежит в мою руку, иглу не поправить.
А где же любимый мой? Мель.
Когда стало лучше, увидела розы,
Мужскую улыбку в окне,
И сразу исчезли отчаянья грозы,
И месяцы жизни во сне.

Рождение сына, доились, как козы.
Ребенок и спал и сосал.
И вновь за окошком прорезались розы
И час нашей встречи настал.
На год я рассталась с родным институтом.
Ребенок. Прекрасный малыш.
Еще год учебы, и в жизни все круто:
Два курса за год. Что, шалишь?

ПЕРЕЕЗД

Сверкали озера в скалистой породе,
Их поезд опять проезжал,
И два чемодана, коляска, нас трое,
Ребенок смотрел, не визжал.
В Москву мы явились. Слегка непонятно,
Куда и зачем нам идти,
Купил муж билеты, уже не обратно,
Чтоб нас в Украину везти.

А сам он остался в столице любимой,
Я с сыном явилась к родне,
Конечно его, где нас встретили мило,
Где были недолго одни.
Потом путь в столицу, с второго захода,
Нам больше уже повезло,
Приехали в город до солнца захода,
Где вмиг растопилось все зло.

День теплый, все чисто, квартира, но чья-то,
Нам комнату снять удалось,
Идем на работу без всякого блата:
Он – физик, семья, все сбылось.
Нас взяли в НИИ по каким-то мотивам:
Им нужен конструктор, и я,
Нашла у них место и все позитивы,
Нас трое, нас трое – родня.

САМОСТОЯТЕЛЬНОСЬ

Сверкала столица одним горизонтом,
Другим уходила в леса,
Здесь все хорошо: солнце, тучи и зонтик,
И города чудо краса.
И дома халат, по размеру рубашки,
И ноги, что б лезли в глаза,
И грудь что б видна, и почти нараспашку,
У мужа свои чудеса.

И сын сам, что б ел, одевался и бегал.
Науки любви и еды,
Уборка квартиры, любовные бесы,
Опять довели б до беды…
Однако, работа, конструктор и мысли.
Конструкции первых станков.
Учеба моя мы с ней вверх в небо взмыли,
Опять в Казахстан без долгов.

Училась, летала меж двух континентов,
Ребенок освоил детсад,
И мы получили квартиру, где ленты
Обоев полоски висят.
Прошел еще год, вскоре я защитилась,
Окончен был мой институт,
И вскоре опять я в себе ощутила,
Что новый ребеночек тут.

ДЕД ВОЛОДЯ (1921-1979)

Сверкали озера в скалистой породе,
Володи глаза, как они,
А лоб очень гладкий, хорошей породы,
С таким только рядом усни…
Уральские корни, а где же столица,
Где связь с Петербургом была?
А был в жизни поезд, и были возницы,
Семья неоседлой слыла.

Работал Володя на лучшем заводе,
Станочник уральский он был,
В войну, он как все, были нервы на взводе:
Отсрочка, станочникам – тыл.
Но он добровольцем был вскоре на фронте:
Разведка, пехота, стрелок,
Был много раз ранен, и сам был в ремонте,
И госпиталь, временный полк.

Писал он все письма лишь только стихами,
Стихи и домой присылал.
Война продвигалась на запад с полками,
Разведчик дороги все знал.
А после войны он опять на заводе,
Увидел Катюшу на нем.
Осталось им звезды считать в небосводе,
Спуститься на землю, потом.

БАБА КАТЯ (1928-2000)

Катюша была из курганской глубинки,
Отец у нее был шофер,
Однажды детей посадил он в кабинку,
Привез на челябинский двор.
В войну Катерина была очень малой,
Подросток с огромной косой,
Красивой, приятной с улыбкою шалой,
Не девушка – солнечный зной.

И Катя решила: пойдет медсестрою
Она добровольно на фронт,
Но казус с ней вышел, его я не скрою,
И вместо окопов и рот…
Директор училища выбрал Катюшу…
Еду пусть несет в кабинет…
И Катя подумала, ладно, не струшу,
Пойду, почему бы и нет!

В тарелку кладет от селедки кусочек,
И манную кашу берет,
Директор взглянул и расстроился очень,
Подумал, да как заорет:
Не быть тебе, Катя уже медсестрою,
Учиться иди в повара…
Такая случайность решает порою,
Что ей не уйти со двора.



РОДИТЕЛИ ДЕДА ВОЛОДИ

Прабабушка Варя(1882-1972)
Прадед Артем(1871-1936)

Сверкали озера в скалистой породе…
Варваре четырнадцать лет,
К ней сваты за сватами, все при народе,
Высокая девушка. Свет.

Красива девица и с русой косою,
«Посмотрит – рублем подарит»,
она со скотиной, она и с косою,
в очах отблеск солнца горит.

И вышла она за Андрея, красавца,
И Бог им дочурку послал,
Но в русско-японскую битву двух наций…
С войны этой кончился лад.

Еще одна дочка. Муж умер. Все тихо.
А Варя? Мир полон чудес.
Сейчас это может быть даже
и дико:
Артем прислал сватов, вдовец.

Ему от жены рождено было трое,
У Вари две были свои.
Так пять малышей, и Артем дом свой строит
В Сибири. Их с ссыльным свели.

И ссыльный учил ребятишек, как в школе,
Четверка детей родилась.
Средь них и Володя. Вот женская доля!
А жизнь шла и прямо и вкось.

Сверкали озера в скалистой породе,
Артем был портной, всем хорош,
Не будем о детях, мужчина в народе.
Работал, он шил, денег – грош.

Урал и Сибирь, времена: жизни нужен.
И смена сплошная властей.
Фамилия ссыльного, просто, Наймушин,
А с ним не прожить без затей.

Артем вскоре стал председатель совета,
За что был прикладами бит,
Кто были врагами? Все темное – светом,
Но с толку уж не был он сбит.

Такой был Артем, и как сокол огромный,
С большою и сводной семьей,
Всех выходил, выкормил с Варей негромкой,
Потом, до конца жить одной.

Эх, Варя, Варвара, проблем стало больше,
В ней редкая сила была,
Сынов проводила в войну, стала тоньше,
И редкого такта слыла.

А после войны рядом встала Катюша,
Володи родная жена,
И с ними, и с внуками. Яблони. Груши.
Варвара была не одна.

От младшего Вовы правнучка дождалась,
И год поднимала его,
Когда внук уехал, и с жизнью рассталась.
И сердце, и нет ничего.




РОДИТЕЛИ БАБЫ КАТИ

Прабабушка Полина(1907-1955)
Прадед Алексей(1904-1947)

Сверкали озера в скалистой породе…
Прочла я в архивах родни
Кто жил, и как жил, все они из народа,
Так было, так было в те дни.

Полина, мать Кати, и жизнь вся короче,
Детей было трое. Война.
Но тридцать три года – работа в колхозе,
На фабрике – мастер, швея.

И помню я домик ее, мастерскую,
Когда вдруг она умерла,
И погреб с картошкой, проросшей вслепую,
Когда в доме жизнь замерла.

Отец Алексей, он шофер из Тюмени,
В колхозе простой тракторист,
Его я не помню. Не ела пельмени
В семье Катерины. Артист.

О нем я лишь помню, что часто твердили,
Как умер отец Алексей,
Пошел как-то в баню, напарился… пива
Холодного выпил, и пей…

Короткие жизни, короткие смерти,
Короткий был век у родни.
Но Катя, Катюша умела век мерить,
И с Варей жила свои дни.
2000,2002